Минерально-сырьевая база золота России: ожидания и реальность

Выступление В.П.Орлова на XXVII съезде старателей России

(г. Москва, 15 февраля 2018)

Один из центральных вопросов [золотодобывающей] отрасли — состояние и перспективы развития минерально-сырьевой базы (МСБ). Судя по официальным отчетам государственных ведомств, у нас нет крупных проблем с запасами золота. Например, за прошлый год, по данным Минприроды, открыто 72 месторождения золота, в том числе 66 россыпных и 6 коренных, приращено 305 тонн запасов и 1153 тонны прогнозных ресурсов. Запасы россыпного золота, обеспеченность которыми в разных регионах не превышает 5–8 лет, систематически снижаются. Однако к этому уже все привыкли.

Государство давно не занимается поисками россыпного золота и, используя систему лицензирования недр, фактически «зачищает» истощенную россыпную сырьевую базу, остаточные добычные возможности которой связаны не с целиковыми залежами, а с техногенными россыпями. Но нерешённость проблем рационального использования техногенных россыпей свидетельствует о неготовности государства регулировать добычу в условиях естественно выбывающей традиционной сырьевой базы. А, судя по структуре воспроизводства запасов и снижению открываемости месторождений и средней их размерности, необходимость в этом назрела не только в россыпной, но и в рудной золотодобыче.

Похожая ситуация складывается и в нефтяной отрасли, где за последние 50 лет средние размеры открываемых месторождений снизились с 40–45 до 1,5–3,0 млн тонн, а количество открытий остается примерно на одном и том же уровне.

Наше законодательство в сфере недропользования выстроено под экстенсивный способ воспроизводства сырьевой базы за счет потенциала традиционных геолого-промышленных типов руд, которые еще 25–30 лет назад казались далекими от исчерпания. Соответственно перспективный прирост запасов планировался за счет усиления геологоразведки и новых открытий. Однако в начале XXI века ситуация изменилась. Рост добычи и запасов золота (как и нефти) в 2000-х годах был связан в основном с ценовым и технологическим факторами, которые стимулировали инвестиционную активность бизнеса. 

Минерально-сырьевая база золота России, включая запасы всех категорий, наиболее крупная в мире и, на первый взгляд, вполне достаточна для роста добычи до 310–330 тонн в год к 2025 г. По состоянию на начало 2016 г. балансовые запасы по категориям АВС1 составляли 8,2 тыс. тонны или 13,4% от мировых запасов, а по категории С2 — 5,7 тыс. тонны. По их сумме доля России в мировых запасах достигает до 22,7%. При этом доля России в мировой добыче — всего 8,3%.

В то же время, судя по накалу аукционной борьбы за ресурсы, у нас уже сегодня сложился острый дефицит открытий новых особенно крупных и средних месторождений. Вот уже более 10 лет лицензируются участки, во-первых, низкой надежности, во-вторых, мелкой и мельчайшей размерности по возможным запасам.

Например, в 2013–2014 гг. и I квартале 2015 г., то есть за два с лишним года, на аукцион выставлено 21 мелкое месторождение рудного золота со средними запасами C1+C2 3,7 тонны и прогнозными ресурсами около 11 тонн, а также 99 поисковых участков со средними суммарными прогнозными ресурсами 29 тонн. В составе прогнозных ресурсов до 80% приходится на ресурсы низких категорий. Перевод прогнозных ресурсов в условные запасы путем использования общепринятых переводных коэффициентов показывает, что средние размеры возможных открытий — около 3–4 тонн.

В тот же период на аукцион выставлено 384 мелких месторождений и 193 поисковых участков россыпного золота. После поисков и разведки средние размеры одного нового россыпного объекта могут составить 150–250 кг.

В других странах мира, добывающих более 100 тонн золота в год (Китай, США, Австралия, Канада и др., всего 8 стран) — суммарная доля в мировых запасах равна 45%, а доля в добыче — 53%.  Соответственно коэффициент интенсивности использования запасов (отношение доли в мировой добыче к доле в мировых запасах) у нас — 0,6, у них — 1,2, т.е. в 2 раза выше, чем в России.

Отсюда вопрос: или мы не создаем условий для рационального и эффективного использования имеющейся сырьевой базы, или около половины декларируемых запасов — это условные и на данный момент неконкурентные запасы? Скорее всего, присутствуют оба фактора, но фактор качества и рентабельности сырьевой базы безусловно главный.

Более детально остановлюсь на прогнозных ресурсах коренного золота, которые составляют, по состоянию на 01.01.2016 г., 41,4 тыс. тонны, а к 2018 г. добавилось еще около 2000 тонн. Из них в распределенном фонде недр числилось 9,4 тыс. тонны (23%), в нераспределенном — 32 тыс. тонн (т.е. 77%).

В структуре прогнозного потенциала преобладают наименее достоверные ресурсы категории Р3: в распределенном фонде недр на них приходится 38%, в нераспределенном — 67%, а в целом по России — 61%. Прогнозные ресурсы категории Р1 в распределенном фонде составляют 26%, в нераспределенном — 9,8%.

Из этого можно сделать вывод об уровне надежности ресурсов, которые будут выставляться на аукционы в предстоящие годы.

Чтобы как-то приземлить заоблачные объемы прогнозных ресурсов, их надо приводить либо в сопоставимый вид с запасами категории С1 или С2, либо принимать во внимание только ресурсы категории Р1. Например, использование стандартного подхода к переводу из одной категории в следующую с применением понижающего коэффициента 0,5 позволяет оптимизировать 31,4 тыс. тонны прогнозных ресурсов нераспределенного фонда до 3,0 тыс. тонн условных запасов. То есть как минимум десятикратное сокращение официальных цифр давало бы более или менее объективное представление о наличии резервов.

Чтобы еще раз подтвердить необходимость изменения подхода к учету прогнозных ресурсов, приведу два примера из практики последних лет.

Компания 1 в 2011–2016 гг. опоисковала 6 лицензионных участков в Красноярском крае и затратила на это около 460 млн руб. Наличие возможно промышленного оруденения подтвердилось только на одном участке, а из 29 тонн прогнозных ресурсов в запасы категории С2 перешло всего 2 тонны и  при этом снизилось содержание золота.

Компания 2 в 2012–2017 гг. опоисковала в одном из золотоносных районов республики Саха (Якутия) крупный участок с прогнозными ресурсами Р1+Р2 около 180 тонн при среднем содержании золота 15 г/т. После проведения работ с высокой плотностью сети открыто мелкое месторождение с запасами С2 около 9 тонн. При этом содержание золота в основных рудных телах снизилось до 4 г/т.

В обоих случаях по результатам оценки подтверждаемость ресурсов оказалась менее 10% и значительно снизилось качество руд. А будут ли эти открытия коммерческими после их разведки — большой вопрос. Но около миллиарда рублей компаниями затрачено. За неподтвердившиеся прогнозы никто не отвечает, потому что на аукционе действует базарный принцип — «не хочешь — не бери». Альтернативного варианта нет. Государство монополизировало право на подготовку прогнозных ресурсов. Добывающие и частные геологические компании не имеют возможности начинать работы с «чистого листа», т.е. на региональном этапе, даже на прилегающих площадях.

Конечно, имеются случаи, когда суммарные запасы и ресурсы, объявленные на аукционе, не только подтверждаются, но и оказываются даже заниженными. Но это уже фарт, он настолько редок, что не влияет на общие показатели по отрасли.

Таким образом, крупные объемы балансовых запасов и учтенных прогнозных ресурсов золота создают видимость достаточной (в 1,5 раза выше среднемирового уровня) сырьевой обеспеченности золотодобывающей отрасли по объемам текущей (280 т) и перспективной (310–320 т) годовой добычи. Данный факт предопределяет отрицательный ответ правительства РФ на предложение Съезда старателей увеличить объемы бюджетного финансирования поисковых работ, тем более что сегодня доля благородных металлов в общих расходах государства на поиски твердых полезных ископаемых уже составляет около 55%. Другое дело, что общая сумма расходов крайне мала.

Но если даже и будут увеличены бюджетные средства, то на что их направлять? На поиски перспективных участков и мелких месторождений или на другие цели? Не надо забывать, что успешность поисковых работ государства по выявлению перспективных участков составляет около 50%, востребованность таких участков на аукционах не превышает 60%, а в статус месторождений переходят не более 10%, в том числе крупных и средних — 1–3%. Вполне очевидно, что это неэффективное расходование госсредств. Хотя в официальных кругах отечественной геологии распространено мнение, что в зарубежной практике успешность открытия крупных месторождений рудного золота не превышает 1%.

По оценкам различных аналитиков, которые приняты в проекте стратегии развития МСБ на период до 2035 года, разрабатываемой Минприроды России, реальная обеспеченность добычи золота с учетом распределенного и нераспределенного фонда недр не превышает 15 лет, то есть практически в два раза ниже, чем величина кратности запасы/добыча. Такая оценка базируется на так называемых «активных» запасах. Но официальные данные о разбраковке МСБ на активную и пассивную часть отсутствуют, как нет и соответствующей переоценки в сопоставимом виде прогнозных ресурсов.

Отсюда вытекает первая задача государства, на чем нужно настаивать, — упорядочение классификации запасов и ресурсов и приведение государственного баланса в реальное состояние. В камеральную переоценку должны быть вовлечены не только учтенные свыше 900 перспективных участков и площадей, но и тысячи рудопроявлений.

Вторая задача должна состоять в дополнении нормативно-правовой и методологической базы, регулирующей поиски, разведку и добычу, положениями, позволяющими эффективно использовать мелкие и мельчайшие объекты, а также техногенные образования, увеличение числа и роли которых в добыче неизбежно в условиях снижающихся природных возможностей прироста запасов за счет традиционных геолого-промышленных типов руд. Необходимо расширение полномочий бизнеса в поисковом процессе, упрощение доступа к участкам недр, еще не получившим государственной ресурсной оценки, а также радикальное снижение налоговой нагрузки при поисках, разведке и разработке мелких, в том числе и так называемых техногенных месторождений.

Третья задача — стимулирование исследований по выявлению новых нетрадиционных источников золота, разработки технологий их выявления, разведки и использования для компенсации истощения традиционных типов руд.

Именно в указанных выше трех направлениях необходимо концентрировать организационные усилия государства и бюджетные средства.

В заключение коротко о некоторых текущих проблемах.

Проблема техногенных россыпей и РЭПов. Пока в Законе «О недрах» нет оговорки о возможности вести добычу на заявляемых компанией авторских запасах, не прошедших общепринятую процедуру разведки и государственной экспертизы, неопределенность с использованием техногенных объектов будет сохраняться. Необходимы поправки в Закон «О недрах», изменение функций и роли ГКЗ, а также корректировка ряда подзаконных актов, регулирующих использование природных геологических объектов, имеющих статус месторождения.

Заявительный принцип лицензирования. Его, естественно, надо развивать и расширять за счет включения участков с ресурсами категории Р2, которые, как и ресурсы категории Р3, отражают лишь возможный потенциал наличия локализованных ресурсов. Более того, данный принцип должен распространяться и на этап региональных работ, восполняя отсутствие металлогенических исследований поискового характера по государственным программам.

Но у этого принципа есть много противников, которые ждут первых результатов его применения, рассчитывают на неудачи и на отмену эксперимента. Надо понимать, что государством принят курс на усиление своего прямого участия в работах регионального этапа геологических исследований.

Поддержка государством поисковых работ тоже возможна, но не в массовом порядке и по отдельной статье затрат. Поэтому государство вряд ли переведет в категорию Р1 все ресурсы категорий Р3 и Р2, на долю которых сегодня приходятся около 90%, даже если увеличит свои затраты в 3–4 раза. Бизнесу надо рассчитывать на свои силы и настаивать на создании соответствующих условий, упомянутых выше.

О так называемом «вольном приносе». Уточню, что речь идет не о вольном приносе, который когда-то был разрешен в СССР, а о традиционном индивидуальном старательстве, на основе которого родилось артельное движение, трансформировавшееся сегодня в типовые ОАО, ООО, ЗАО, т. е. в обычные для нашего времени промышленные предприятия.

Так вот, пока мы дебатировали, Казахстан в декабре 2017 г. принял новый «Кодекс о недрах и недропользовании», которым узаконил индивидуальное старательство, ввел специальные старательские лицензии, выдаваемые областными органами власти физическим лицам на право добычи россыпного золота в природных месторождениях и техногенных скоплениях в объеме до 50 кг в год в течение 3 лет с продлением срока еще на 3 года. Это далеко не те 10 кг за 5 лет, предлагаемые в проекте нашего закона, против которого так активно выступает Союз старателей. И это пример государственного решения ряда проблем, суть которых всем известна.

Кстати, это уже не первый случай творческого использования в недропользовании казахскими законодателями идей, инициированных в России, но с помощью лоббистских групп досрочно у нас же и похороненных. Одновременно казахский кодекс успешно решил и проблему техногенных объектов. Те из них, которые располагаются на контрактной (лицензионной в нашем понимании) территории или на территориях, прилегающих к контрактной, будут безвозмездно по заявкам передаваться в собственность добывающих компаний, а оставшиеся невостребованными перейдут в резервный фонд. Обратите внимание — в собственность, в том числе и в частную,  а не в пользование.

-0+1

• Содержание сайта
• Комментарии
• Главная страница